120 лет назад эсер Каляев убил великого князя Сергея Александровича
120 лет назад в Москве произошло одно из самых громких политических убийств в истории России. Эсер Иван Каляев бросил бомбу в карету бывшего московского градоначальника, великого князя Сергея Александровича. «Голова его и все остальное разбито было вдребезги», — описывали место преступления газеты той поры. За что градоначальника не любили в Москве и почему террорист-романтик Каляев убил великого князя только со второй попытки — в материале «Газеты.Ru».
Сложный человек
Великий князь Сергей Александрович был седьмым ребенком Александра II и приходился дядей царю Николаю II. Он вырос человеком закрытым, строгим, был истовым православным и убежденным консерватором-монархистом. Либеральные идеи, а уж тем более — революционные, были ему противны. Не любил великий князь и англичан – в дневнике называл их «скотами».
Отношения с родственниками у Сергея Александровича тоже складывались непросто. Например, в 1933 году другой великий князь Александр Михайлович писал, что Сергей сыграл «роковую роль» в падении Российской Империи.
«При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти Как бы для того, чтобы еще более подчеркнуть свою неприятную личность, он женился на старшей сестре Государыни Великой Княгине Елисавете Федоровне. Трудно было придумать больший контраст, чем между этими двумя супругами!» — добавлял Александр Михайлович.
Жена Сергея Александровича беззаветно любила и называла «святым». Ее брат Эрнст Людвиг, последний великий герцог Гессенский, примечал самоуверенность и жесткость характера свояка.
«Поэтому у людей складывалось неверное впечатление. В то время как его считали холодным гордецом, он помогал очень многим людям, но делал это в строгой тайне», — вспоминал герцог.
Прогрессивная публика великого князя не любила и распускала слухи о его гомосексуальности. Известен анекдот, якобы возникший среди москвичей после назначения в 1891 году Сергея Александровича градоначальником первопрестольной — о «Москве, которая стояла на семи холмах, а теперь — на одном бугре (от фр. bougre, педераст)». Примечательно, что изложен он был в дневнике тогдашним главой МИД графом Владимиром Ламздорфом, которого самого считали «бугром».
Сергей Александрович, будучи воспитан как сын самодержца, управлять Москвой начал довольно жестко и по-петербуржски высокомерно. Практически сразу же, недовольный «пробками» на Тверской улице, великий князь приказал перекрывать на ней движение, когда он выезжал в город из своего особняка.
При Сергее Александровиче из Москвы высылали евреев — порядка 30 тыс. из 40 тыс. иудеев, — была закрыта синагога. Государственная юдофобия также стала поводом для нелюбви к нему либералов и революционеров.
Добавила пятен на репутации — уже не только среди политических противников, но и среди широких масс — Ходынская трагедия. Во время гуляний по случаю коронации племянника, государя Николая II, на Ходынском поле в мае 1896 года в давке погибли 1389 человек, около 1 тыс. получили травмы. Злые языки окрестили Сергея Александровича «князем Ходынским» — хотя отвечало за организацию праздника министерство императорского двора, а не градоначальник. Ругали генерал-губернатора также за равнодушие — мол, не посыпал голову пеплом в трауре, а танцевал на протокольном балу и улыбался.
Заслуги градоначальника не хотели замечать. Но именно при Сергее Александровиче в городе сделали новые мостовые, разделили тротуары и проезжие части, пустили первый трамвай на электрическом ходу, открыли новый водопровод, создали городскую канализацию вместо лошадей с бочками и запретили сливать отходы в Москву-реку. При великом князе разбили сад Эрмитаж и будущий ГУМ — Верхние Торговые ряды, построили общежитие для студентов университета.
Великий князь и великая княгиня много занимались благотворительностью, были попечителями десятков гуманитарных инициатив и организаций.
Сергей Александрович боролся с революционным движением — он поддержал начальника московского Охранного отделения Сергея Зубатова, который предложил создать монархические рабочие организации — православный аналог профсоюзов.
1 января 1905 года великий князь ушел в отставку с поста генерал-губернатора, но сохранил должность командующего войсками московского округа. За месяц до этого по его приказу жестко разогнали студенческие беспорядки. К тому времени террористы из организации эсеров — социалистов-революционеров — вынесли Сергею Александровичу смертный приговор. Его считали «серым кардиналом» империи и главным поборником самодержавия.
Дурной поэт
Убийство великого князя поручили Ивану Каляеву, бывшему студенту и профессиональному революционеру. Товарищи-эсеры его потом славили как поэта — стихи Каляев писал, но дурные. Да и не факт, что писал он сам — сборник издали эсеры уже после его казни.
За кровь и за слезы народа я мстил,
Всю жизнь мою нес без остатка.
Я громом лукавого змея убил, —
Победой окончилась схватка.
Эсер-боевик Борис Савинков, друг детства Каляева, после в мемуарах рассказывал о подготовке покушения. Сначала убить градоначальника собирались 2 февраля (по старому стилю, по новому — 15-го) — в этот день он должен был выехать в город, чтобы поприсутствовать на благотворительном спектакле, проходившем в Большом театре под патронажем его супруги Елизаветы Федоровны.
«В 7 часов я пришел на Никольскую к «Славянскому Базару» (ресторан. — «Газета.Ru»), и в ту же минуту из подъезда показалась Дора Бриллиант, имея в руках завернутые в плед бомбы. Мы свернули с нею в Богоявленский переулок, развязали плед и положили бомбы в бывший со мной портфель. В большом Черкасском переулке нас ожидал Моисеенко. Я сел к нему в сани и на Ильинке встретил Каляева. Я передал ему его бомбу», — вспоминал Савинков.
Каляев и еще один террорист караулили карету Сергея Александровича в двух местах — на Воскресенской площади (Площадь Революции. — «Газета.Ru») и у Александровского сада. Боевики переоделись в крестьян, бомбы завернули в платки из ситца. Савинков спрятался и ждал взрыва.
Каляев стоял возле городской думы (в наше время — Музей Отечественной войны 1812 года). Заметив экипаж великого князя, террорист бросился к нему, замахнулся, собираясь метнуть бомбу — но тут заметил в карете еще и великую княгиню Елизавету Федоровну с малолетними племянниками. Каляев опустил руку и ушел.
Савинкову он сказал: «Я думаю, что я поступил правильно, разве можно убить детей?»
Террористы решили перенести покушение на 4 февраля (17-е по новому стилю).
Три смерти
Адъютант Сергея Александровича, будущий губернатор Москвы и командующий корпусом жандармов Владимир Джунковский, которого впоследствии подозревали в сотрудничестве с ВЧК и обвиняли в симпатиях революционерам, в дневниках писал, что его шеф не любил принимать какие-либо меры предосторожности.
«Он скрывал ото всех окружавших те угрожающие письма, какие он получал, даже от меня, никому их не показывал и уничтожал. Только один раз он мне проговорился, когда я докладывал ему о мерах охраны, организованных мною во дворце», — вспоминал адъютант.
Впрочем, обычно карету генерал-губернатора сопровождала охрана. Однако в день второго покушения, по воспоминаниям племянницы, великой княжны Марии Павловны, Сергей Александрович почему-то поехал один. В те дни он занимался переездом из резиденции на Тверской.
«Заканчивался прекрасный зимний день, все было спокойно, и городские шумы доходили до нас, приглушенные снегом. Внезапно ужасный взрыв потряс воздух и заставил дребезжать оконные рамы. Обрушилась одна из старых башен Кремля?.. С крыши съехала лавина снега, прихватив с собою крышу? А мой дядя… где он?» — писала княжна.
Организатор покушения Борис Савинков тоже слышал взрыв.
Каляев подкараулил карету Сергея Александровича в Кремле, у Никольской башни. И бросил в него «адскую машину» — самодельную бомбу.
«Против всех моих забот я остался жив. Я бросал на расстоянии четырех шагов, не более, с разбега, в упор, я был захвачен вихрем взрыва, видел, как разрывалась карета. После того, как облако рассеялось, я оказался у остатков задних колес. Помню, в меня пахнуло дымом и щепками прямо в лицо, сорвало шапку», — делился он в одном из писем к товарищам.
Газета «Правительственный вестник» писала, что тело Сергея Александровича лежало на Сенатской площади Кремля бездыханным и обезображенным. Карета была разорвана в клочья. А газета «Русское слово» передавала, что прибежавшая к месту убийства и упавшая на колени перед телом мужа Елизавета Федоровна увидела «щепки кареты, лужа крови, посреди которой лежали останки» великого князя. «Можно было рассмотреть только часть мундира на груди, руку, закинутую кверху, и одну ногу. Голова и все остальное разбито было вдребезги и разбросано по снегу», — описывало издание.
Взрыв был такой силы, что во всех четырех этажах соседнего здания выбило стекла. Кучер Андрей Рудинкин был смертельно ранен и впоследствии умер в госпитале.
Сам Каляев был контужен, с лица сочилась кровь. Его схватили и арестовали. Жандармов Каляев беспрестанно называл трусами и экзальтированно кричал, что «их всех убьют, и царя тоже».
Спустя пару дней Елизавета Федоровна посетила Каляева в тюрьме. «Это повергло администрацию тюрьмы в полнейшее смятение; ничего подобного еще ни разу не было», — вспоминала великая княжна Мария Павловна. По слухам, вдова простила убийцу своего мужа и подарила ему образок.
Эту историю растиражировали газеты, и Каляев после написал Елизавете Федоровне оскорбительное письмо (его не доставили), а икону выбросил.
«Анархисты в этот период были безумцами и фанатиками, полностью убежденными в справедливости и законности своих преступлений; разыгрывая из себя героев, они не нуждались в помощи и прощении, и уж конечно же не от жен своих жертв», —
