Генеральный директор Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Рафаэль Гросси. Архивное фото
– Господин Гросси, спасибо большое, что уделили нам время. Я понимаю, что Вы очень загружены в эти дни. Вы – один из немногих руководителей международных организаций, который часто работает на передовой. Вы когда-нибудь испытываете страх?
– Спасибо большое. Я рад поговорить с вами. Ну, я думаю, это часть нашей миссии. Здесь нет безрассудства с нашей стороны, это просто факт. Как вы знаете, Запорожская АЭС находится на передовой. И мы несем ответственность за важные усилия по поддержке и предотвращению ядерной аварии. И я считаю, что в качестве главы МАГАТЭ я не должен просто говорить об этом, но и самостоятельно на месте оценивать ситуацию, общаться с текущим руководством там, разговаривать с операторами, разговаривать со всеми, делать оценку. Поэтому, я думаю, пока ситуация не стабилизируется полностью, мы должны продолжать это делать, и поэтому вчера, услышав новости о разрушении плотины (Каховской ГЭС – ред.) на реке Днепр, я объявил, что снова отправлюсь туда, чтобы оценить текущую ситуацию, узнать, что какие у этого последствия. В общем, вот это и есть причина.
– Спасибо. Говоря о разрушении Каховской ГЭС, какое у вас понимание ситуации? Вчера вы говорили, что не наблюдаете серьезных краткосрочных последствий. Но что с долгосрочным последствиями? Насколько вы обеспокоены?
– Да, мы хотим найти правильный баланс, знаете ли. Мы не хотим разжигать пламя или сеять панику, потому что нет причин для этого. В то же время, ситуация серьезная. Мы не хотим преуменьшать ее, говоря о том, что нет проблемы. Да, есть проблема, потому что наблюдается снижение, постепенное снижение уровня воды, которая находится в резервуаре и охладительном бассейне и которая очень важна для охлаждения реакторов. Эта проблема присутствует. Мы отслеживаем, как я заявил на совете директоров вчера здесь, в Вене, ситуацию, мониторим скорость и степень снижения воды. Мы определим нашу позицию как МАГАТЭ, выработаем меры реагирования, которые мы бы рекомендовали. Я уверен, что у станции есть свои соображения на этот счет. Мы бы хотели их обсудить. В краткосрочной перспективе, в не очень отдаленном будущем могут, я бы сказал, быть некоторые последствия, если ситуация будет деградировать или становиться хуже, чем она есть сейчас. Но мы еще к этой точке не пришли. Ситуация серьезна, давайте сформулируем это так.
– Какие могут быть среднесрочные последствия для ЗАЭС?
– Если мы потеряем охладительные мощности, может случиться расплав (реакторов – ред.), могут иметь место некоторые радиологические последствия помимо того, что сами по себе реакторы могут быть очень серьезно повреждены. Помимо экологических последствий, которые могут быть. Так что есть вероятность некоторых последствий, и, конечно, нам нужно ее полностью учитывать.
– Вы упоминали, что хотите усилить команду (инспекторов МАГАТЭ – ред.) на ЗАЭС. Сколько еще людей вы планируете отправить? И когда именно состоится ваш визит?
– Мы планируем завершить ротацию персонала на следующей неделе. Точную дату я не могу назвать, так как это также будет зависеть от соглашения, которое мы должны получить от министерства обороны Украины и министерства обороны России, что связано, как вы понимаете, с уникальной локацией – ЗАЭС находится на передовой. Это очень деликатная операция, в которой задействованы сотрудники сил безопасности и охраны ООН. Им необходимо выполнить то, что мы называем деконфликтингом, чтобы мы смогли пройти к месту в безопасном режиме, я на это надеюсь. Но это будет следующей неделе, как я и анонсировал. То, что мы увеличиваем количество экспертов, обусловлено двумя причинами. Во-первых, это внештатная ситуация, возникшая после разрушения дамбы. И второй причиной является то, что, возможно, вы помните, на прошлой неделе я был в Нью-Йорке на заседании Совета Безопасности ООН, где я определил некоторые основные принципы для предотвращения ядерного происшествия там (на ЗАЭС – ред.). Включая также тот факт, что наша миссия будет отслеживать определенные аспекты, связанные с физической целостностью АЭС, чтобы предотвратить развертывание там тяжелого вооружения или атак. Таким образом, задачи, которые стоят перед миссией, будут множиться. Точное число (инспекторов – ред.) я не знаю, может быть четыре, пять, шесть, это будет зависеть от нашей оценки, сколько человек нужно для выполнения конкретных функций, но мы будем усиливать команду, это точно.
– Спасибо. Я хотела бы задать вопрос по поводу вашего пятипунктного плана. Каков прогресс по этому плану, который вы представили на прошлой неделе? Были ли возражения касательно представленных инициатив?
– Нет, я хочу сказать, что я воодушевлен этим. Конечно, нам приходится вести дело с величайшей осторожностью в данных обстоятельствах – открытый конфликт, война, называйте, как хотите, вы знаете, о чем я говорю. Идеи, которые содержатся в этом плане, имеют военное значение. Поэтому для меня важно то, что (их – ред.) приняли к сведению. Никто не возражал, многие выразили поддержку. Так что я чувствую, что у меня есть достаточная поддержка со стороны международного сообщества, в том числе со стороны России и Украины, для развертывания этих возможностей или ввода их в строй. Пока что, я думаю, мы постепенно движемся в этом направлении, но, конечно, нам придется вносить кое-какие корректировки, потому что моим экспертам придется следить за вещами, которые раньше они не мониторили. Это требует хорошего понимания, сотрудничества и взаимопонимания. Даже с точки зрения этих моментов мой визит на завод может оказаться полезным.
– Спасибо. Будете ли вы поднимать в дискуссиях с украинскими официальными лицами озабоченность Москвы касательно блокирования Киевом ваших инициатив по ЗАЭС? Например, на прошлой неделе замглавы МИД РФ Александр Грушко заявил, что Украина заблокировала все ваши инициативы по обеспечению безопасности на АЭС.
– Как вы знаете, одним из важных аспектов для меня является поддержание хороших и открытых каналов коммуникации с Москвой и Киевом. И до сих пор мне это удавалось, и я благодарен за понимание, которое проявляют обе стороны, понимание того, что я должен это делать. Так что, да, я обсужу все с каждой стороной. На следующей неделе я, вероятно, буду в Запорожье, планирую встретиться с президентом Украины, об этом я говорил с ним вчера, это стало известно публично, он сам объявил об этом. И после этого, я считаю, будет логичным отправиться в Москву или в любой другой регион России, чтобы продолжить этот очень важный диалог, который мы ведем. Главная задача для меня заключается в предотвращении ядерной катастрофы. В этом заключается моя основная цель. И для этого требуется много усилий. И я буду продолжать работу в этом направлении.
– Как вы оцениваете отношения между представителями России и Украины на ЗАЭС? И уровень управления?
– Они непростые. Нужно понимать, что это непростая ситуация. Отношения профессиональные, но непростые. Возникали напряженные моменты. Мы, с позиции МАГАТЭ, стараемся выступать иногда в роли посредника, чтобы помочь сторонам понять точки зрения друг друга. Пока нам удалось избежать серьезных проблем, но напряженность существует. И я думаю, что нам нужно с этим мириться. Это реальность, и я не могу, и, думаю, это было бы неправильно с моей стороны делать вид, будто бы проблем нет. Как вы могли заметить, я поднимал вопросы о персонале, о благополучии персонала, и о том, что некоторые из них недовольны ситуацией. Это естественно и понятно, и нам нужно с этим работать.
– Спасибо. Вы недавно посетили с визитом Китай. Считаете ли вы, что Китай может стать гарантом безопасности на ЗАЭС с учетом того, что он хочет стать посредником для мирных переговоров между Россией и Украиной?
– Это очень хороший вопрос. И это очень широкий вопрос, который немного выходит за рамки моих полномочий, поскольку он связан с политическим урегулированием в широком смысле слова. Но то, что я могу сказать, это то, что во время моих бесед в Пекине госсоветник и министр иностранных дел, а также другие высокопоставленные официальные лица из Китая подтвердили, что у них есть определенные идеи в рамках плана, представленного председателем КНР Си Цзиньпином. И, заметьте, в этих планах вопрос ядерной безопасности занимает одно из первых мест, если не главное. Я ознакомился с этими заявлениями. Я думаю, что любые усилия, направленные на достижение мира и возвращение дипломатии на первый план, будут всегда приветствоваться мной, как дипломатом с опытом более 40 лет, и я очень благодарен за это.
– И теперь немного о другом. Илон Маск и режиссер Оливер Стоун являются одними из тех, кто высказывается в пользу использования ядерной энергии. Как вы относитесь к их позиции по более широкому использованию ядерной энергии? Есть ли необходимость выработки каких-то международных правил, как вы это себе представляете?
– Я думаю, то, что происходит, это очень интересно, и очевидно, то, что происходит, это то, что в глобальном (масштабе – ред.) или как часть мировых проблем, которые существуют везде, в России, в Америке, в Европе, в любой стране, на любом континенте: мы видим проблему изменения климата, глобального потепления, это реальность. В то же время, нам нужно найти реалистичные решения, чтобы страны могли расти, могли снабжать свои экономики энергией и могли делать это без вреда, и очевидно, что ядерная энергия всегда была частью решения. Проблема заключалась в наличии политической оппозиции, а сейчас эта оппозиция распадается, потому что имеет место быть то, что я называю возвращением к реализму, возвращение к реализму в том смысле, что люди чувствуют, что ядерная энергия эффективная, ядерная энергия чистая, очень стабильная, надежная. Так что, естественно, что страны рассматривают это направление. И я не удивлен, что такие люди, как Илон Маск или Билл Гейтс, с которым я встречался в Питтсбурге несколько месяцев назад, они бизнесмены, они зарабатывают деньги. Поэтому они делают ставку или инвестируют в эти вещи, и они делают это потому что считают, что это деятельность будет расти в будущем. Поэтому, МАГАТЭ, у которой нет коммерческих интересов, но есть статут и миссия по продвижению мирного использования ядерной энергии, может оказать содействие, гарантируя, что все это происходит в безопасной манере.
– Во время вашей речи в CEFR, вы говорили, что в случае с Фукусимой мы могли винить погоду, в случае с Чернобылем – технику. С чем вы боретесь сейчас в контексте ЗАЭС?
– Нет. Ну, я думаю, что мы имеем дело с военным конфликтом, или войной, или специальной военной операцией, называйте как хотите, вы понимаете, о чем идет речь, и большой-большой-большой ядерной инфраструктурой. Мы пытаемся подчеркивать и, не просто подчеркивать, пытаемся предоставить меры, чтобы этот конфликт, который, разумеется, как мы надеемся, завершился как можно скорее, не увеличивал трагедию, которую приносит война. Война приносит смерть, конфликт, мучение, как бы вы на это не смотрели, безотносительно мотивов, справедливости или несправедливости ситуации, она приносит скорбь. Мы пытаемся предотвратить наличие, помимо всего этого, серьезного ядерной аварии с масштабными радиационными последствиями, потому что в этом заключается наш мандат. Мы хотели бы делать больше, если бы могли, но мы думаем, что то, чем мы занимаемся, это не мелочи, это много. Так что, то, с чем мы боремся, это не эго или идеология, мы боремся и пытаемся показать, что есть вещи, которые можно сделать, чтобы не дать этой (ситуации) стать хуже, еще более разрушительной, в общем и целом.
– Последний вопрос: вы активно пользуетесь социальными медиа. Я хотела спросить, как вы относитесь к сообщениям о ситуации в социальных медиа, в противовес обычным медиа?
– Я думаю, что нам нужно все. Я думаю, разумеется, есть определенные отклонения или преувеличения, и люди в вашей профессии много об этом говорят. И есть много дискуссий о ложных новостях или о том, что люди злоупотребляют той огромной свободой, которая у нас сейчас есть, при помощи социальных платформ, которые существуют и позволяют каждому иметь мнение или вбрасывать вещи, которые могут быть или не быть правдой. Но я считаю, что ответственность современных международных организацией лежит не в том, чтобы осуждать или критиковать это. Она заключается в том, чтобы присутствовать в этом пространстве, будь то киберпространство или как бы вы это не назвали, информационное пространство, присутствовать и выдавать информацию вовремя и в понятной манере. Мы теперь живем очень короткими промежутками времени. Людям надо понять проблему, например, атаку на плотину и каковы ядерные последствия, за 40 секунд или в формате 141 знака, или как бы то ни было еще. Я думаю, это серьезный вызов. Это серьезный вызов для людей вроде вас, но также и для людей вроде нас. И я рассматриваю социальные медиа, социальную коммуникацию, в какой бы то ни было форме, как возможность для нас сделать наш посыл понятным всем и, надеюсь, получить поддержку, в которой мы нуждаемся.
– Большое спасибо, доктор Гросси, это была большая честь.
