Содержание:
Экс-полицейский рассказал, что поведение мигранта зависит от того, как долго он живет в РФ
true true true Как бороться с подростковой наркоманией, много ли преступников среди мигрантов и как в полиции сдают зачеты по стрельбе — обо всем этом «Газета.Ru» смогла расспросить бывшего участкового из Люберец, попросившего об анонимности. Сейчас он находится в зоне СВО — так как случайно застрелил наркомана-рецидивиста при задержании, и в итоге сам оказался под судом.
«Когда женщины приходят на мужские должности, это очень печально»
— У меня все мужчины в семье при погонах, это как-то исторически сложилось, судьба. Но мне не особо хотелось жить в казарме, а где есть вариант получить погоны без казармы? Так выбор пал на МВД.
В полиции при этом у меня никого не было, ни знакомых, ни родственников — один я такой дурак.
Когда я поступал в Московский университет МВД, зарплата в профессии была довольно неплохая. Это сейчас она стала грустной. Большой нагрузки я не боялся — в любой работе свои [заморочки], с которыми хочешь не хочешь столкнешься. Запрет на выезд за границу тоже не отталкивал. Во-первых, есть списочек стран, куда все равно можно поехать С 2013 года сотрудники МВД должны получать письменное разрешение на выезд за границу у начальства. Как правило, его можно получить только для отдыха в странах из рекомендованного перечня, который периодически меняется. Во-вторых, за детство-юность я покатался по миру, и мне этого достаточно. Объездил всю Европу, даже в Исландии был — интересно, но я бы не хотел переезжать. Еще в том возрасте мне не особо понравился менталитет, хотя я понял, что на самом деле мы не сильно-то отличаемся друг от друга. Везде есть своя Москва и свои регионы.
О выборе профессии я до сих пор не жалею, даже с учетом того, что случилось потом. Это прикольный опыт. Я работал оперативником и участковым (сначала в Люберцах, потом в Калининграде). Когда я только пришел, в полиции еще не было текучки. В основном люди уходили из-за пенсии или перевода в другой отдел. Такого, что пришел человек, пару месяцев поработал, сказал: «Не-не, ребят, это не про меня» и уволился, тогда не было.
Вообще, у сотрудников один путь, куда уйти — в службу безопасности любой конторы. Я ни разу не встречал полицейского, который пошел бы совсем в другую сферу, например, сварщиком работать.
Некомплект ведет к тому, что в полиции все больше женщин.
Я максимально против по ряду причин. Как хотите воспринимайте, сексизм не сексизм. Есть мужские профессии, есть женские. Объективно, женщина зависит от своего цикла, настроения, и физически слабее мужчины, какая бы она ни была профессиональная спортсменка, биологию мы [не обманем]. Есть следователи, дознаватели, эксперты женщины — это да, работа для них. Но когда женщины приходят на мужские должности, это очень печально. В том же Калининграде в личном составе сейчас процентов 60 женщин.
Опять же, все упирается в зарплату. Мужчине сложно работать за 70 тысяч (это если мы говорим про Московскую область) и кормить семью. У женщин не так к этому привязано.
Среди тех мужчин, кто все равно остается в полиции, у каждого свои причины. Кого-то держат кредиты, у кого-то пенсия на носу. Есть, конечно, идейные. Я бы тоже остался, это прикольная работа, она мне нравится.
Самое приятное чувство, когда задерживаешь какого-то конченого [урода].
В тот момент, когда защелкиваешь наручники на его руках, прямо испытываешь маленький оргазм.
Веселых историй тоже полным-полно происходит, из-за этого тоже любишь свою работу. На негативное отношение [части общества] к полиции мне [все равно], думайте, что хотите. Понятно, что у каждого свой опыт взаимодействия с полицией, [дураки] есть в любой сфере. Насчет пыток и выбивания показаний, это осталось только в кавказских регионах, в наших такой [практики] не происходит, потому что тебя просто [серьезно накажут] потом.
«В Люберцах бабуля торговала героином»
— Когда участковым работал, был у нас такой случай — на одного мужичка жаловалась мать, он иногда ее поколачивал, бухал жестко. Все это происходило до тех пор, пока он жил с одной женщиной. В какой-то момент, когда он нас уже достал, я ему говорю: «Слышь, друг, твоя проблема живет с тобой. Пока будешь с этой проблемой жить, у тебя самого всегда будут проблемы». В итоге они расстались, и человек зажил другой жизнью — начал работать, дома сделал ремонт, все классно.
[Из жестких историй], у нас в Люберцах бабуля торговала героином. И закладки оставляла, и к себе домой приводила покупателей. Наркоконтроль провел закупку, бабулю задержали.
Закладчиков на моем опыте было очень много. Это развивается периодами. Сначала бум [на закладки] пошел в 2018-2019 годах, когда «Гидра» была на пике крупнейший российский даркнет-рынок по торговле наркотиками Hydra, существовал с 2015 по 2022 год, пока организацию не разгромила немецкая полиция. Потом ее закрыли, и стало потише, затем опять. Сейчас, думаю, все вернулось к тем же показателям, что во время успеха «Гидры».
Общий портрет закладчика составить крайне проблематично. Только на моей практике самому младшему [пойманному наркоторговцу] было пятнадцать, и разброс до шестидесяти плюс лет. Не играет роли даже, какая семья, финансовое положение. Как-то мы в Котельниках задержали пацана 18-19 лет. Мать — преподаватель МГУ, отец — бизнесмен, у мальчика все хорошо по жизни. Сам не [разгильдяй], хорошо учился, играл на виолончели — и попался с 5 кг мефедрона. Ему хотелось не зависеть от родителей.
Мальчик прожил меньше лет, чем срок, на который он сел.
Нельзя сказать, что больше всего попадаются на наркотиках именно молодые. Подростки чаще всего хулиганят: стекло разбили, из магазина вынесли чипсы, в школе подрались. Не сказать, что жесткий криминал. Такой криминал с подростком у меня был только однажды, когда 16-летний пацан забил бревном знакомую семьи, [чтобы ограбить]. Он жил буквально в соседнем доме от места преступления и думал, что его не найдут. Уже через день мы его задержали, разумеется, он тоже сел.
Что касается подростковых банд, на мой взгляд, ситуация не меняется, может чуть-чуть больше их стало. Проблема всегда одна — родителям некогда заниматься своими детьми. В 90-е им надо было работать, сейчас им проще сунуть ребенку телефон — в итоге дети начинают собираться в компашки и страдать [ерундой].
Проводить с подростками какие-то профилактические разговоры со стороны МВД — это полная шляпа. То же самое, что тебе родители скажут вести себя нормально, а ты малолетний дурак, у которого в одно ухо влетело, из другого вылетело. По-хорошему с детишками надо ездить в наркодиспансер, показывать, как выглядят люди на «блатхатах» ???квартира-притон, где систематически собираются распивать или употреблять наркотики), как выглядят трупы, которые от передоза откисли, к чему приводит такая жизнь.
Будешь колоться — сгниешь, умрешь. Вот это было бы очень наглядное пособие.
«Нам хватает своих дураков, чтобы не пускать сюда чужих»
В процентном соотношении в определенных преступлениях мигрантов действительно стало больше, что и статистика показывает. Чаще это тяжкие преступления. Это работает так же, как и с нашими гражданами — тяжкие преступления не совершают нормальные, цивилизованные люди, это удел маргиналов. А к нам не едут сливки общества, сливки общества и дома неплохо живут. К нам отвозят всяких этих — аульных, необразованных. Которые, приезжая сюда, еще не факт, что находят работу, и занимаются [всякой дрянью] — насилуют, убивают, грабят.
Говорить, что повально каждое преступление совершается иностранцами, это уже перегиб и откровенная ложь.
Просто чем больше самих мигрантов, тем больше [их] преступлений. Условно, приехало пять, [набедокурил] один, но если их уже 100 человек — то и таких уже десять. В Калининграде, например, иностранцев нет, и я столкнулся только с двумя [такими преступниками]. Но, по факту, я согласен, что сейчас это становится реальной проблемой. Нам хватает своих дураков, чтобы не пускать сюда чужих.
Опять же, когда их много, они начинают объединяться в свои тусовочки. Чем вас больше, тем больше ваша власть. Власть толпы. Если бы их было меньше, слово «диаспора» не особо бы что-то решало.
Поведение [мигранта] с полицией зависит от того, как долго он здесь живет. Если давно, уже около-обрусевший, то он более прошаренный, у него даже может быть все ровно с документами, и он не будет бояться, будет качать за свои права. Еще любит качать молодежь, которая не понимает своего положения, им старшие не объяснили, что лучше не [возникать]. Пока его лицом в [грязь] не тыкнут, он будет пытаться до последнего качать. А в возрасте от 25 до 50 лет они, обычно, с пониманием относятся ко всему.
Разбегаются при проверке документов они, чаще всего, на стройках, где есть возможность скрыться. Если ты зашел к ним в помещение, откуда нет выхода, они уже принимают свою судьбу такой, какая есть.
Нелегальную мечеть, на моем опыте, мы тоже как-то закрывали. Она была на первом этаже жилого дома, где обычно находятся магазины. Три большие комнаты, «молельный дом», как они это обзывают, куда они постоянно приезжали. Местным жителям не понравилось, что у них во дворе столпотворение, и они нам пожаловались.
С закрытием таких помещений очень тонкий момент, поскольку, на самом деле, они [мигранты] сначала получают какие-то разрешающие бумаги. Но, когда начинаются жалобы, разрешение быстро пересматривают. Сначала администрация не усматривала в этом ничего такого, потом вдруг резко приезжают МЧС, все проверяющие службы и говорят: «[Ничего подобного], у вас тут пожарной безопасности нет, давайте все закрывать».
«Сотруднику порезали горло, а он виноват»
Полицейские физически плохо подготовлены. Это либо молодежь, которая еще не успела обрасти жирком, либо дяди с брюшком. Если кто ходит в качалку, то по личной инициативе. Я ходил, в том числе, снимал стресс. Кто-то другой заливался [алкоголем], кто-то отпуск брал, все по-разному борются с напрягами.
Зачеты по стрельбе, скажу по секрету, покупаются за 5 тысяч рублей.
Приезжает проверка, начальник идет по отделу и говорит: «Ребята, сдаем на зачет». Некоторые оперативники ходят без огнестрельного оружия [из-за проблем с его законным применением], но я думаю, пусть лучше трое судят, чем четверо несут. Никогда не знаешь, с чем столкнешься. Есть адепты травматики, но это, по-моему, полная лажа. Если у тебя травмат, а у жулика пистолет, это смешно.
Потом, травмат не освобождает от ответственности. Был случай, типы что-то забрасывали на территорию исправительной колонии, оперативник проходил мимо, заметил, выстрелил из травмата, попал в ногу. Казалось бы, ничего такого, но травмат личный, не выданный Родиной, поэтому он виноват, и в итоге его судят.
Моя же история. Я был на суточном дежурстве в Калининграде, пару месяцев, как перевелся из Москвы. Говорят доставить из соседнего отдела человечка к нам в отдел. Наркоман (у него в крови нашли [наркотик] и алкоголь), пять раз судимый (грабежи, разбой, угоны), 30 лет, но выглядел на полтинник. Опер предупредил меня, что человек немного [с придурью], любит себя порезать, поэтому надо за ним следить.
Мы за ним приехали, в том отделе сказали, что его досмотрели, нашли отвертку, молоток. Перед тем, как посадить в тачку, мы его еще раз проверили, ничего. Выехали, на улице темень, [ни черта] не видно —
не успели проехать километра, мне в горло прилетает нож.
Благо, не попал, а просто вскользь прошел, порезал. Он начал орать: «Тормозите машину, отпускайте меня, иначе я его [убью]». Опер резко по тормозам, это тело выбежало из машины с ножом в руках, я тоже, сделал предупредительный в воздух, начал догонять. Ситуация не самая приятная, мы в частном секторе, он сейчас скользанет кому-то в дом или по улице кто-то попадется навстречу. Вариантов не много, я стал стрелять в него на бегу, конечно, пытался куда-то вниз, но, увы, попал один раз между ребер, а второй между лопаток, и вот эта пуля его и сложила. Когда он упал, еще хрипел, я позвонил в «112», мимо как раз проезжал «скоряк», они остановились, но он уже умер.
На меня завели уголовное дело за превышение мер необходимых для задержания. Все коллеги, конечно, [обалдели] с этого — сотруднику порезали горло, а он еще виноват. Но это Следственный комитет (СК) решает, ничего не сделаешь. В СК любят языком чесать, они там начали: «Ой, да не спеши, мы тут все понимаем, мы все прекратим», а потом в один момент такие: «Ну, мы дело в суд направляем». У меня был адвокат, он сказал, что точно не срок, но меня даже условка не устраивала. Еще до этих событий я планировал уехать на СВО, в итоге так и получилось. Все это произошло осенью, недавно я наконец получил разрешение на выезд [в зону боевых действий по контракту].
Если я буду оправдан, я могу вернуться в полицию, но желания нет. Сейчас я в такой интересной конторе, что, скорее, после окончания контракта я бы приехал на месяцок домой обнять родных, а потом обратно.
В современных реалиях я бы не рекомендовал идти в полицию. Главное, что нужно поменять — отношение и зарплату. Сейчас от тебя требуют так, будто вас полный штат, хотя один человек работает за пятерых.
И некомплект будет только увеличиваться, это домино.
Один новый сотрудник — капля в море. Он поработает пару месяцев, увидит, какой [бардак], и уйдет. Если бы пришло одновременно десять человек, это сразу разгрузило бы систему, но они не придут, потому что зарплата — [жалкая].
Что думаешь? Комментарии
