Кажется, громкие новости, подробности и интересности о возможном «редкоземном мире» Путина и Трампа поразили как западную, так и российскую аудиторию в самый гиппокамп, отвечающий за кратковременную память и примитивные эмоциональные реакции.
В мире кратковременной памяти и ярких эмоций все ново, свежо и увлекательно: нашим врагам кажется, что их волшебный сад уже начали вырубать мужики в ватниках и Авраамы Линкольны в цилиндрах, а части отечественной аудитории мерещится, что Путин слил американцам родной и близкий каждому русскому человеку диспрозий, что, конечно, совсем не то, за что мы сражаемся в рамках СВО.
В такой парадигме каждая новость заставляет радостно или возмущенно подпрыгивать, в то время как абсолютно все, что становится публичным, имеет в большинстве случаев стратегическую подоплеку и исторические корни, часто тянущиеся в ближнее и дальнее прошлое.
Характерный пример: предложения Путина Трампу по поводу совместной разработки российских природных ресурсов (редкоземельных и не очень) сразу же были связаны со вчерашней новостью от издания Financial Times, согласно которой «следует ожидать скорого снятия санкций» и где утверждается, что «деньги — одна из немногих вещей, которые действительно мотивируют Трампа, а россияне прибыли на переговоры в Саудовскую Аравию с длинным списком заманчивых бизнес-предложений». То есть каждый может сделать быстрый, простой, очевидный, нелицеприятный и сенсационный вывод о том, что «ради скорейшего окончания конфликта Путин дает Трампу замаскированную взятку».
Это невероятно проницательное предположение, но давайте для начала откатимся немного в прошлое. В 1990-е годы будущий президент России Владимир Путин руководил комитетом по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, и именно тогда отрабатывались модели привлечения иностранных инвестиций и создания совместных предприятий с иностранным капиталом в условиях санкционного давления, то есть нарабатывался опыт, бесценный для нынешней ситуации.
И тогда, и сейчас Путин отдает приоритет принципу «экономика — это продолжение политики другими средствами». Главная цель нашего государства — обеспечить своим гражданам и их потомкам возможность для максимально безопасной, комфортной и плодотворной жизни. Для решения этой задачи государство ведет торговлю, начинает и заканчивает военные действия, строит и перестраивает союзы. Решение о начале СВО было вынужденным и болезненным. Однако, единожды приняв решение, наше руководство сделало все, чтобы получить военными средствами максимальные результаты и обеспечить для будущих мирных договоренностей максимально сильную позицию. Нет никаких сомнений: если бы не массовый героизм, самопожертвование и решительность наших солдат, ужаснувшие Запад, — никаких предложений от США о «новом мире на равных» не было бы от слова совсем.
При этом наше руководство во главе с президентом ни на секунду не прекращало работу по трансформации военного конфликта в возможность выхода на новые принципы взаимоотношений, используя в качестве оружия стратегического уровня принцип экономического прагматизма, где одновременно вполне возможны сотрудничество в одних областях и острая конкуренция — в других.
Россия последовательно внедряла нарратив, что военный конфликт и сопутствующие ему санкции наносят ущерб всем сторонам. Путин — мастер психологии и стратегии, и он не зря обмолвился, что «действия Трампа основаны на холодном расчете, на рациональном подходе к сложившейся ситуации». Именно поэтому заранее просчитывались различные сценарии, в частности, с использованием темы прямой выгоды от экономического сотрудничества между США и Россией, в том числе в области ресурсов.
Наш легковозбудимый гиппокамп уже про это забыл, но вопрос по редкоземельным ископаемым был поднят Владимиром Путиным на совещании с первым вице-премьером Денисом Мантуровым еще 20 ноября 2024 года, когда ни о каких переговорах с Трампом речи не шло. В частности, в рамках нацпроекта «Новые материалы и химия» была поставлена задача воссоздать 55 критически важных технологических цепочек, необходимых для экономического рывка страны.
Напомним, что тот же Китай контролирует 72% мирового рынка редкоземельных металлов и имеет полную технологическую цепочку от добычи до производства финальных продуктов. В это время Россия, обладая 25% мировых запасов редкоземов, экспортирует их в Китай как сырье и вынуждена покупать обратно в переработанном виде. В рамках потенциального «редкоземельного ренессанса» с США российский президент умудрился одновременно забросить два мяча в одну корзину: для нас это реальная возможность обеспечить свою технологическую самодостаточность в этой сфере, а для Соединенных Штатов — снять критичную зависимость по редкоземельным металлам от Китая, который уже ввел для США ряд ограничений.
Примерно та же картина и с алюминием, и с предложением совместно разрабатывать энергетические проекты в Арктике. Мы вам — доступ, инфраструктуру и логистику (Северный морской путь) плюс возможность похвастаться перед электоратом «суперсделкой». Вы нам — экспортный потенциал, локализованные технологии, снятие санкций и карт-бланш на выжимание оставшихся соков из Европы. А почему нет? Китай, к примеру, поставляет в Россию электронику, но при этом прилежно соблюдает западные финансовые санкции. Никто же не хочет сказать, что одним странам можно балансировать в своих интересах, а для других это неприлично или может обидеть друзей?
Российско-американские переговоры в Эр-Рияде и последующие контакты стали поворотным моментом в международных отношениях, подтвердив уникальную способность Владимира Путина трансформировать сложнейшие геополитические вызовы в экономические возможности. Да, России однозначно на руку, что к власти у нашего геополитического соперника пришли отъявленные прагматики, но тем ценнее тот факт, что Россия мастерски перевела фактическое военное противостояние с США, реально грозившее глобальным конфликтом, в сотрудничество в сфере экономики, то есть Путин изящно переиграл своих противников на их собственном любимом поле — теме выгоды и денег.
Если кого-то еще коробит трансформация танков в контракты, помните: на длинных исторических дистанциях побеждают только прагматики.
